1.1. Лебедянский Каменный Конь
Быстро дело делается, скоро сказка складывается, лишь дорога длинная никогда не кончается…
Традиция моей жизни: примерно раз в десять лет менять род деятельности в корне, и всё начинать с абсолютного нуля. К моменту выхода на пенсию, не имел я ни малейшего понятия, что существуют каменные кони, сотворённые природой, и не ведал, что самый оригинальный жеребец ждёт меня на Красивой Мече в двух километрах от родного дома в большой компании языческих богов.
Живописные валуны с изображениями Каменного Коня, Световида, Велеса, Змея-Горыныча и других попали в объектив моей фотокамеры случайно, во время прогулки. В состоянии потрясения, сочинил и опубликовал в прессе фотоочерк о чудесном Красном Буераке и, не понимая, что творю, выпустил сказочного Конька-Горбунка на волю.
Начало 4-го раздела смотрите по ссылке http://kamenny-con.narod.ru/index/kamennyi_kon/0-48
Каменный Конь, как имя собственное, явился из поэтики Б.Н. Григорьева, и представился в роли памятника природы. Эрудированный земляк понимал: где-то рядом с устьем Мечи пасётся легендарный каменный персонаж, поэтому в книге «На берегу Красивой Мечи» приписал конный образ Кураповским скалам, скачущим над порогами быстрой реки. Прочёл я красочную зарисовку и понял: именно этот Конь взвился на дыбы и понёс меня по жизни.
Лебедянский Каменный Конь
Кураповские скалы и пороги на Красивой Мече
С выходом в интернет, камни заговорили. В «Большом энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона» высветилось мнение авторитетного историка и географа, знатока донских ландшафтов Леонида Вейнберга, которое подтвердило положение именно этого Коня:
«В 1499 году купцы, сопровождавшие московского посла Голохвастова, отправленного великим князем к султану Баязету, грузили свои товары в барки у «Каменного Коня» на устье Кр. Мечи ниже Лебедяни» (1).
Летописная география
По ходу разбирательства, у лебедянского Коня оказались братья. Историки и краеведы про них знали, но противоречивыми публикациями сбивали любознательных людей с толку. Главный документ, поставивший всех коней по своим стойлам, нашёл историк Юрий Звягин:
«№60. 1499, марта 16. Посольство от великаго князя Ивана Васильевича в Кафу и к турецкому султану Баязету с Александром Голохвастовым.
1. Лета 7007, марта 16 день, отпустил князь великий гостей Доном на низ в судах; а с ними отпустил в Кафу к Баазит салтанову сыну к Шигзоде салтану, да и во Царьгород к Баазит салтану к турьскому с грамотами Олешу Голохвастова, да с ним послал подъячего Илейку, Юшкова шурина; а клалися в судно на Мече, у Каменово Коня. А толмач с ним Михал (2).
В 1502 году турецкое посольство, побывавшее в Москве, решили отправить домой более простым путём через Хупту на Рясное поле. Великий князь московский Иван Третий отправил письмо-пожелание рязанской княгине Агриппине:
«А ехать ему Якуньке с послом турецким от Старой Рязани вверх Пронею, а от той реки Прони по Рановой, а из Рановой Хуптою вверх до Переволоки до Рясского поля» (3).
Это не отчёт о походе, а всего лишь просьба, сохранившаяся в архиве. Данный маршрут остался неисполненным. Почему? Полагаю, как и три года назад, струги мореходного класса строились только в Романцево. В тот момент на Хупте не было оснащённых специалистов, способных перекатывать тяжёлые корабли по суше. Как бы то ни было, послы Салый и Алакозя ушли прежним путём, через устье Мечи (4):
№81. 1502, апреля 29. Посольство от великаго князя Ивана Васильевича к кафинскому султану Махмет-Шихзоде с Александром Яковлевичем Голохвастовым.
Посольство от великаго князя в Рязань о проводе кафинскаго посла до Дона.
А как его князь великий отпустил, и он под них подо всех дал подводы до Мечи, а послал с ними людей проводити их до Дону, а на Дону дал им судно, да и корм им дал до Азова».
Все контакты проходили под руководством Голохвастова, поэтому объединены в рамках единого трёхлетнего цикла. Оба отчёта свидетельствуют: в 1499 году Турцию посетил русский посол, а через три года в Москве с ответным визитом побывали турки. Оба похода в сторону Турции прошли через Рязань с погрузкой на Дону возле лебедянского Каменного Коня.
Реальные отметки и дороги
Оригинальный Конь служил хорошим ориентиром на накатанном торговом пути. Путешественникам и князьям всё было понятно, но у современников встаёт масса вопросов, по каждому из которых можно делать длинные предположения и написать литературно-приключенческий роман. Опустимся в древность, рассмотрим историческую картинку и реальные отметки той эпохи.
Каменный Конь стоял на правом берегу Мечи в версте от её впадения в Дон. По самым нижним бродам Мечу пересекала сухопутная Столповая дорога, которая дублировала водный путь \2/. Маршрут называли водно-сухопутным Донским путём. Приграничная стратегическая дорога показана в Булгарских летописях:
«Из Балынской (Суздальской) Булгарии на юг вели две дороги: Балская (Столповая, так как «балбал» значит «столп, памятник, скульптура»), которая вначале шла к Ширу (Дону), затем вдоль его берега и заканчивалась в Сарычи (не Волгограде), и Морайская (Муравский шлях), которая шла к Балтавару (Полтаве), а от него – в Джалду (Крым)» (5).
По мнению записных историков – это фальшивка от академика Нурутдинова. Однако! Уж больно грамотно сочинённая под трассу, на всём протяжения уставленную столпами разного происхождения, и, в точности совпадающая с «чуровой» реальностью Красного холма. Столповая дорога спускалась с Красного холма к Столповой гати в Иншаковке и уходила на северо-восток, в сторону Лебедяни.
В «Задонщине» прямо говорится:
«У Дона стоят татары поганые, Мамай-царь у реки Мечи, между Чуровым и Михайловым хотят реку перейти и с жизнью своей расстаться нам во славу» (6).
Одновременно у Дона и у Мечи, то есть в самом её устье на Красном холме, стоял Мамай перед Куликовской битвой и недели три пас коней на отрезке «между Чуровым и Михайловым», а потом перешёл реку через десять бродов на участке от устья до деревни Большой Верх.
Чуров брод в Удриках на Красивой Мече
На Красном холме, рядом с Красным Буераком стоял курган Волотова Могила с каменными чурбанами-истуканами \5/. Комплекс, составленный из половецких и русских чурбанных святынь, и есть тот самый Чуров – убежище языческого бога Чура, хранителя душ наших предков и, по совместительству, народных традиций и правил жизни, можно сказать, первого славянского прокурора. Именно в этом мистическом месте «на реке, на Чурове» сидел в дозоре Фома Кацибей и перед битвой наблюдал за Мамаем, и смотрел на ночном небе видения:
«В ту же ночь некий муж, по имени Фома Кацибей, разбойник, поставлен был в охранение великим князем на реке на Чурове: за мужество его доверили охрану от поганых. Его исправляя, бог удостоил его в ночь эту видеть видение дивное» (7).
Схема перехода армии Мамая через Мечу, показанная Нурутдиновым на карте, идеально ложится на реальные броды \7/. Сам холм назван «Красным» в соответствии с языческой традицией Красной горки, потому что на нём расположены два уникальных святилища. Кроме Красного Буерака с его вершины стекает овраг, с названием «Лоск» (бывший Истобный – избяной), а в нём прячется языческая богиня Макошь, представленная в двух ипостасях: в образе женщины и в виде сказочной Жар-Птицы. Меча стала Красной-Красивой от Красного холма, а Дон – священным \4/. Народы сменяли друг друга, кумирам поклонялись, как яркому проявлению живой природы. Нашего Коня татары называли Арсланом – Каменным Львом. Мифы и легенды о персонажах разошлись по Столповой дороге в глубокой древности и породили самые яркие русские сказки.
В булгарских летописях говорится о договоре, по которому установлена граница владений Хэлэк Джэртык – Гибельная Черта:
«Линию или черту «Хэлэк», отделявшую собственно московские и рязанские земли от кочевий сарайских ханов и князей… пересекать можно было только сарайским войскам. Она… проходила возле Куликова Поля, по левому берегу Дона, и от донских переправ, шла к бассейну реки Пьяны» (8).
Запретная черта проходила в регионе по левому берегу Дона, мимо устьев Быстрой Сосны и Мечи, впадавших с правого берега, потом по Кочуровке и Ранове уходила в сторону Пьяны, отчерчивая Старый Данков, Дубок и Донскую переволоку от татарских владений. Русские вооружённые отряды, сопровождавшие торговую флотилию, могли следовать по правому берегу Дона, то есть по трассе Столповой дороги. Разрешалось плавать по реке с оружием. После падения татаро-монгольского ига, натоптанным маршрутом пользовались аж до 20 века. Через перешедшее в российское владение Рясное поле, в эпоху Петра Великого проложили новую более прямую сухопутную трассу Рязань – Раненбург – Воронеж. Разумеется, крюком через Козье из Рязани в Азов никогда не ходили. С перекройкой границ областей, рязанское направление изменилось на липецкое. Появились автомобильные дороги с мостами и специальным покрытием, а прошли они уже по другим трассам. В настоящее время старые дороги сохранились на отдельных участках.
Обратите внимание! Куликово Поле показано на дистанции до переправ под Старым Данковом. На этом участке с правого берега, с русской территории, в Дон вливается Непрядва-Перехвалка. Нечаевское поле и верхняя Непрядва расположены далеко от пограничной линии Хэлэк, не «возле Куликова Поля», поэтому были не при делах во все эпохи.
По мнению вечно несправедливых туляков, татарский профессор Нурутдинов сочинил Булгарские летописи, подогнал их под Саснакское-Куликово поле, под Непрядву-Перехвалку и под лебедянского Арслана. А зачем? Чтобы тульские пряники не казались дюже сладкими.
Главный вопрос: откуда брали плавсредства? Другой: почему не «клалися» на суда в Москве, а потом не воспользовались Донской переволокой? Ответы можно поискать, вспомнив ситуацию на Рязанской украине в тот исторический период. Край обезлюдел после Куликовской битвы и нашествия Тохтамыша, о чём подробно рассказал митрополит Пимен в 1389 году. Специалисты по перетаскиванию судов покинули волок навсегда, с момента сожжения Дубка в 1378-м. Донская переволока Ранова – Кочуровка больше никогда не функционировала, не отразилась в документах, поэтому место Дубка на Кочуровке потерялось в истории.
Древние дороги Верхнего Подонья - карта-схема
Иго закончилось в 1480-м. Дикое поле оказалась под контролем разбойных кочевников. Русские князья взялись строить государство, стали налаживать связи. В договорах между Москвой и Рязанью 1483 и 1496 годов на Дону отмечена рязанская вотчина – «Романцево с уездом». Стало быть, в момент экспедиций место было обитаемо, и судостроение восстановилось. Вся донская воднотранспортная система тяготеет к Рязани.
Хронология путешествий
В первый раз до Коня приползли на санях по мартовскому снежному насту и грузились на несколько судов, а во второй – в мае, по просохшей грунтовке прикатили на подводах и получили одно судно. Проанализируем датировку летописных отметок и просчитаем хронологию.
В те годы разница между старым и новым летоисчислением составляла 9 дней. Дата 16 марта 1499 года, по юлианскому календарю, соответствует дате 25 марта, по григорианскому, а 29 апреля приходится на 7 мая. Популярно говоря, если бы «отпустил князь великий гостей Доном» в наши дни, то они уплыли бы «на низ в судах» 25 марта, а второй раз – 7 мая. Среднестатистическая дата вскрытия Нижней Мечи приходится на 24 марта, а к 7 мая дороги просыхают. Рязанские люди всё подогнали к этим датам, поэтому Иван Васильевич «под них подо всех дал подводы до Мечи, а послал с ними людей проводити их до Дону». В точку погрузки первая экспедиция пришла к моменту вскрытия рек. Дата ледохода легко прогнозируется по фазе луны. Бурное потепление приходит за двое суток до новолуния. В 1499 году новолуние попало в идеальную дату – на 24 марта.
Смотрим в карту и видим: Рязань на востоке, Козье далеко на западе под Ефремовым, а между ними Дон. По мнению заумных туляков: ехали с Рязани, плюхнулись в судоходный Дон в точке Старого Данкова или выше – не понравилось, вылезли, отряхнулись и покатили до маленькой уютной и очень Красивой Мечи, чтобы взглянуть на живописный валун под Тулой. На донском рубеже, за 60 км до Козьева, рязанские люди сочли свою миссию выполненной. Согласно указу, бросили посла на пороге самой опасной зоны и сбежали домой. Просохшие купцы и посол покатили подводы до Мечи и одновременно искали, и фрахтовали баркасы где-то на Дону, и успевали маневрировать по рекам. В заключение, погрузились в Козьем и уплыли, а лошадей и повозки утопили в Мече. Уж таков древний строй русского языка, если его трактовать формально.
Реальная ситуация вполне понятна. В древности основные торговые дела вершились зимой, по накатанным санным путям: по ровному снежному насту скользить легче, чем катать телеги по грязным разбитым большакам, и речные броды удобно пересекать по крепкому льду. Купцы везли много пушнины, для продажи, и оплатили все расходы. Иго пало, исчезли пограничные запреты. Ездили теперь по идеально ровной Дрысинской дороге, срезая кочуровский угол Дона, и попадали на Ногайский брод в северной части нового Данкова. Забегая вперёд, скажу: по Дрысинской дороге пришёл от Березуя до Дона Дмитрий Донской. С точки Данкова (у татар – Касма-катау) рукой подать до устья Мечи или до Романцево. Дороги по судостроительной рязанской вотчине были хорошо накатаны. Часть людей из отряда по левому берегу Дона ушла в Романцево, чтобы купить суда и пригнать в точку погрузки, а остальные перешли на Столповую дорогу и скользили с товаром до Коня в устье Мечи. Дата вскрытия данных рек легко прогнозируется по фазе луны. Бурное потепление приходит за двое суток до новолуния.
Турецкое посольство возвращалось в Кафу налегке. По тому же маршруту путники преодолели все грунтовые трудности и броды на подводах, потом Якунька «… на Дону дал им судно». Написано древним, но понятным русским языком: провожали посла до Дона, судно подали на Дону, погрузка происходила на Мече у Каменного Коня – все дела вершились на Дону, в устьевой зоне Мечи. Каменный Конь служил известным ориентиром на Столповой дороге и молча отправлял путешественников вниз по Дону.
Буйные туляки с речки Буйца, не напрягайтесь! Конём у села Козьева посол Голохвастов не хвастался, ни голо, ни в штанах. Рязанцы хорошо знали торговое дело, были практичны, избегали лишних трудностей, дорожили каждым походным днём. Не было смысла тащиться от Рязани до Козьева на Мече, игнорируя судоходный Дон, при его пересечении, а потом гонять баркасы туда – обратно, наслаждаясь бессмысленными манипуляциями. Передвижение по суше невозможно в период бурного половодья по весенней распутице, в момент разлива рек и буйства талых вод в оврагах. Посмотрите, где Козье, а где Романово? В дни весеннего вскрытия рек, манёвры судов против стремительного течения, против ледохода и плывущего топляка – смертельно опасны! Чтобы поднять барки в Козье, надо, как минимум, неделю сидеть на берегу и ждать окончания ледохода. Автор родился в устье Красивой Мечи и все эти катаклизмы наблюдал своими глазами. Дон у нас вовсе не Тихий!
Что произошло на самом деле? Дон вскрылся 23-24 марта. 25-го появилась чистая вода. В бурное половодье любая лодка за пару часов сплавляется от Романово до устья Мечи. Здесь всего-то – 25 км.
А как же подняли судно на версту вверх по Мече? По чистой воде у левого берега. Меча упирается в Удрики под Каменным Конём и делает последний поворот налево, поэтому весь лёд сносится к правому берегу. Дон всегда вскрывается первым и освобождает свою поверхность в течение суток. Водный поток Мечи слабее, она не может столкнуть или взломать донской лёд. Потом несколько дней плывут отдельные льдины, не мешающие сплаву. Вслед за донским ледоходом суда пришли к устью Мечи, и вдоль левого берега всплыли до Коня, напротив которого пологие берега реки очень удобны для погрузки. 25 марта Голохвастов погрузился напротив Удриков и отдался быстрому потоку. Конь долго косил ему вслед левым глазом.
Была ли пристань?
В устье Мечи Голохвастов грузился два раза, однако речь о пристани не идёт. Тогда, откуда этот звон? От непонимания ситуации и с подачи Леонида Вейнберга. В период расцвета торговли речная пристань нужна, но не на Мече, слишком отдалённой от переволоки и от больших торговых городов Руси. К тому же любая речная пристань в половодье прячется под толстым слоем воды. Зачем к ней стремиться? Кто не видел ледоход на Мече, меня не поймёт. Скатываясь с Кураповских порогов, стихия беснуется. В первые сутки льдины яростно пашут берега – снесут и сломают любой причал. Риторический вопрос: надо ли строить и содержать одноразовую пристань?
В устьевой зоне Красивой Мечи обнаружено множество археологических объектов разных эпох, два из которых относятся к периоду Древней Руси. Раскоп № 25 исследован у Столпового брода, на западной окраине деревни Красивая Меча, а № 26 находится в полукилометре к югу от неё, аккурат напротив Красного Буерака. Пристань не нашли или не искали? Зато напротив Чурова, на левом берегу Мечи, археолог Григорий Земцов исследовал захоронение вятичей 5 века и откопал скелет девочки.
Левый берег напротив Удриков очень удобный на все случаи манёвров в любое время года. Обширный луг на участке в сотню метров плавно уходит под воду и продолжается песчаной отмелью \5/. Можно въехать на повозке в реку, и прямо с телеги перебросить груз на судно. Береговая ступенька, плавно подрастающая по высоте, поднимается с луга в обе стороны и, круто свисая над водой, образует естественный причал. Можно плотно причалить в подходящем месте, и прямо с берега шагать с грузом на борт, а в крайнем случае, использовать вёсла вместо трапа.
Артефакты из Чурова
В июне 2023 года, на этом лугу народный археолог нашёл россыпь артефактов, имеющих прямое отношение к пристани и к потоплению Мамаева войска. На фотографии представлены наконечники стрел, обломки холодного оружия, осколки бронзовой посуды, крепёжные изделия и фурнитура.
Почему не грузились в самом устье Мечи? Мешали прибрежные заросли, да и берега в зоне устья высоки и обрывисты. Половодье не всегда бывает высоким, да и в первые дни уровень воды никогда не достаёт до их верха. Оживлённые берега над бродом у Коня были лысыми.
Не все читали документы 60 и 81 и ничего не поняли про Хупту. Миф о пристани в Козьем утвердился навязчивой идеей, не требующей доказательств. Недобросовестные историки отбросили самые важные моменты: из Рязани в Азов через Тулу не ездят, речная пристань в половодье затапливается, а Конь в устье Мечи – всегда первый!
Почему не грузились в Романцево?
Из соображений безопасности. Обманули грабителей. Представим реальную обстановку. Строятся суда, грузится товар – всё под пристальным наблюдением разбойников. Есть возможность собрать большую шайку и перехватить добычу внизу, у Гусина брода. Совсем другое дело – порожняк. Куда и зачем его погнали вниз? По спокойной воде летом сплавщики проходили по Дону до
По мнению историка Беляева
Сборник документов «О сторожевой, пограничной и польской службе…», достоверный и точный, наполненный необходимыми пояснениями, составил и опубликовал в 1846 году И.Д. Беляев.
Старая Данковская крепость играла в регионе главную роль. В сферу деятельности её гарнизона вошли сторожи 4-го разряда, стоявшие на Быстрой Сосне, Дону, Мечи, Сквирне, Вязовке, на Рясах. Смесные они или смешанные, потому что службу на них данковские казаки несли совместно с дедиловскими и епифанскими:
«Разряд 4-й: сторожи по Сосне, Дону, Мечи и по иным польским речкам и урочищам; всего 14 сторож: 1-я на Сосне усть Ливен; 2-я на усть Сернавы; 3-я на усть-Воргла; 4-я у Талецкаго брода на Сосне; 5-я на Дону под Галичьими Горами; 6-я у Криваго бору; 7-я на Дону на Ногайской стороне, усть Скверны, против Романцовскаго лесу; 8-я вверх Скверны; 9-я в верх Кобельши Ягодны; 10-я вверх Ряс; 11-я на Мечи усть – Мышковскаго броду; 12-я на той же Мечи меж Зеленкова и Семенцова брода; 13-я на Вязовке повыше Вязовскаго устья на Дрычинской дороге; 14-я вверх по Вязовке на Турмышевской дороге» (9).
Термин «польские» означает полевые, а «украинские» – окраинные.
Страница с текстом Беляева из книги "О сторожевой службе..."
Фраза лаконична, в ней нет упоминания о Коне, зато 11-я сторожа 1571 года однозначно привязана к устью Красивой Мечи и построена по единой схеме с предписаниями для других маршрутов, где ориентирами служат устья рек. «Усть – Мышковскаго» – написано через длинный интервал, что указывает на отсчёт расстояния от устья Мечи до Мышковского брода, между точками «устье» – «Мышковский брод». По-другому её трактовать невозможно, где бы этот брод ни находился, и в каких бы вариантах он не назывался. «Устье брода», как понятие, не существует. Сравните его с «усть-Воргла», где речь идёт о конкретной точке в устье речки Воргол. И не пытайтесь выдавать за «устье» место истока реки. Оно здесь совсем не уместно. Устьем называют линию или плоскость соединения двух каналов. К примеру, устьем печной трубы называется место её выхода из топочной камеры. По этой же схеме в одной из летописей устьем названа линия истока Невы – место выхода Невы из Ладоги. По аналогии с ней некоторые деятели пытаются считать устьем исток верхней Непрядвы из Волова озера, забывая, что в сотне километров от него Дон не может служить ориентиром Куликова Поля. Во всех документах о Сторожевой службе: устье – это зона слияния водных потоков, как и у Непрядвы с Доном.
На места расположения сторож, для их осмотра с Крымской стороны, посланы князь Михайло Тюфякин и дьяк Ржевский. Они всё привели в порядок, и ими «оставлены метки для ездоков, где им съезжатися друг с другом». После этого в роли метки появился славный казачий символ – лебедянский Каменный Конь. Затем в Москву созвали представителей украинских городов, уточнили и внесли сведения о маршрутах и их ориентирах от непосредственных исполнителей – от сторожевых казаков. По результатам совещания, 16 февраля 1571 года вышел документ, подписанный царём Иваном IV. Указ содержал подробную роспись:
«11-я сторожа на Мечи у Турмышского броду, а сторожем на ней стояти из Донкова, да из Епифани, да с Дедилова шти человеком, из города по два человека, а беречи им направо от Турмыша до Коня вёрст с семь, а налево до Брысинского броду вёрст с шесть.
12-я сторожа на той же Мечи меж Зеленкова и Семенцова броду на 15 верстах; а сторожем на ней стояти из Донкова да из Епифани да из Дедилова 6 человеком, из города по два человека» (10).
Древний строй русского языка и ныне забытые ориентиры не всегда понятны читателям, часто вызывают споры, поэтому требуют пояснений. Участники сторожевых дел: Конь, писарь и патруль. Как ориентировался писарь? Не по расположению столицы или крепости, как считают некоторые специалисты, и азимут север-юг неуместен, потому что реки сильно петляют. Сама река была главным безошибочным ориентиром. Проверьте маршруты: во всех случаях писарь смотрел на реку и на броды с того берега, по которому пролегала дозорная тропа, и, поворачивая свою голову «вправо-влево», вносил в текст пункты. Патруль – это вам не часовой на крепостной стене, всегда глядящий в сторону угрожающего направления. Казаки вели наблюдение во все стороны, но всегда помнили, где у них река. Как правило, сторожу ставили на одном берегу с маршрутом. В данных цитатах речь идёт о правом береге Мечи, на котором стояли все: Конь, сторòжи и сторожà, и сам писарь.
Современникам кажется: логичней бы было патрулировать левый берег, который защищён рекой – под прикрытием реки спокойней, да и нарушителей легче засечь на зеркале воды, при её переходе. В диких местах эти факторы не имеют значения. Нарушители и пловцы ходят во все стороны и видны одинаково: что туда, что обратно. Это не оборона берега, а всего лишь наблюдение на местности.
Почему выбран именно правый берег? Проблема чисто топографическая. Левый берег Нижней Мечи, на участке от устья до Тютчевского леса, плавный и пологий, а далее, сильно изрезан глубокими оврагами с крутыми непроходимыми берегами. На этом рельефе споткнулись сторонники ошибочной идеи – версии похода Мамая вдоль левых берегов Мечи и Птани до нечаевского поля. Если нет у вас возможности пройти по этим местам ногами, хотя бы в карту посмотрите: правый берег Мечи заметно ровнее, за исключением километрового участка от устья до Каменного Коня. Этот береговой участок – высокая каменная скала, поэтому его не патрулировали.
Старый Турмышский брод в Мочилках
Отрезок длиною в 7 вёрст (11,2 км), отмеренный от Коня налево, упирается в старый Турмышский брод в Мочилках \6/. Для особо одарённых оппонентов доложу: если считать в обратку, согласно росписи, от Турмыша направо до Коня будет ровно столько же! В одной версте было 750 саженей, поэтому вёрсты необходимо умножать на к = 1,6. Стратегическая Турмышская дорога уходила на север, в сторону Старого Данкова и Епифани, и ещё раз отметилась на реке Вязовке. Старые дороги, пересекавшие брод в Мочилках, хорошо прослеживаются на карте 1790 года \9/. Древняя Турмышская дорога отчётливо видна на левом берегу Мечи и теперь служит типичной полевой грунтовкой.
Если отмерим от Турмышского брода 6 вёрст (9,6 км) налево, попадём на старый Дрысинский брод в Сергиевском, на котором рассыпаны руины моста. Разумеется, Дрысинская дорога рождалась на одноимённом броде и уходила в Барановку на реке Вязовке, в точку 13-й сторожи.
Семенцовский брод на реке Семенёк
Семенцовский брод находится на реке Семенёк, в полутора километрах от её впадения в Красивую Мечу \10/. Древнее название реки – Семенец, отсюда брод – Семенцовский. На последнем участке, берега речки крутые, непроезжие, а в точке брода отлогие. Здесь стоит железный мостик, через который ходит легковой транспорт. Речное дно каменистое, поэтому древний брод служит хорошей переправой тяжёлым грузовикам, доставляющим свёклу на Елецкий сахзавод.
Отмерим 15 вёрст (24 км) от реки Семенёк, и угодим на Зеленковский брод. Смотрим современную карту: между поселениями Сторожевая – Запрудненская, с правого берега в Мечу вливается балка Тармыш – новый Турмыш, переехавший из Мочилок \11/. В 1571 году этот брод пометили Зеленковским, подчеркнув принадлежность к Зеленковскому региону. Сам Зеленков появился в новой росписи сторòжам от 1623-го, в роли столицы Зеленковского стана, при его создании в 1638-м, и закрепился в точке современного поселения Сторожа.
В более поздние времена недобросовестные историки произвольно трактовали сведения из древних документов, которые связаны с Конями или со сторожами. В упор не хотели видеть главный ориентир. Будто живых, гоняли Коней из одного стана в другой, перемещали по шкале времени, выдёргивали выгодные фразы из контекста документов. Вся информация о сторòжах и о дорогах обширного региона Верхнего Подонья идеально ложится на места от ключевой точки, от лебедянского Каменного Коня.
В книге Беляева говорится:
«Сторожи сии были в безпрестанных сношениях друг с другом и составляли несколько неразрывных линий, пересекавших все степные дороги, по которым татары ходили на Русь» (11).
В одиночку сторожи старались не ставить, а чаще всего по две рядом. В данном случае неразрывная линия 11-й и 12-й сторож тянулась на 28 вёрст (44,8 км) от Коня до старого Зеленковского брода в пункте Запрудненская.
Продолжение следует - "Лебедянский Каменный Конь. Часть 2" http://kamenny-con.narod.ru/index/lebedjanskij-kamennyj-kon-chast-2/0-193
Николай СКУРАТОВ
© kamenny-con